Легенда Мосвара

– Эй, поторапливайтесь, я вам за что плачу, шайтаны? – прикрикнул я на гостей из ближнего зарубежья, уж больно неторопливо занимавшихся выносом мебели из старой дедовой квартиры.

– Зачем ругайся, насяльника? – обиженно пробормотал один из них, – мы харасо работать, еще наша деда Игру писать. Картинама нада уносить?

Гордым словом «картина» джамшут обозвал творение неизвестного художника «Превед, медвед!» висевшее над диваном и, по уверениям деда, закрывавшее дырку на обоях.

– Уносите, – машу рукой я и уже было собираюсь вновь заняться сортировкой книг, однако удивленные возгласы работников заставляют вновь повернуться к картине. Ничего себе! Вместо дыры на обоях за «медведом» оказалась стенная ниша с сейфом. «А дед-то мой непрост», думаю я про себя, а вслух произношу:  – Выносите диван, чего встали?

Под недовольное ворчание рабочих, пытающихся вписать траекторию движения дивана в дверной проем, я судорожно перебираю связку ключей, оставшихся в наследство вместе с квартирой. Какой же, какой? О, вот, этот, кажется, подходит – с одной стороны бороздки напоминают наполеоновскую треуголку, а с другой – купол Кремля. Поворот. Щелчок. Рывком открываю дверцу… внутри сейфа лежит старая тетрадь. «И это всё?! Деда, ну ты шутник», — думаю я, доставая «наследство».

– Насяльника, машинама сломалась! Нада три часа новую ждать, бешельме, — сообщает, ввалившись в комнату, запыхавшийся джамшут.

Надо, так надо. Вот как раз и почитаю, что же такого ценного записано в дедовой тетради…

«Много воды утекло с тех пор, детали стираются из моей памяти. Однако я не хочу, чтобы эта история окончательно забылась, поэтому расскажу ее тебе, дорогой дневник.

Я был молод и полон энергии. Честолюбив еще, разумеется, но кто в моем возрасте не был честолюбив? И как многие другие я решил собрать свои пожитки в чемодан и отправиться на покорение Столицы…»

«Ну, здравствуй, Столица!» – мысленно говорю я себе, сходя с поезда навстречу новой жизни, полной приключений.

Выхожу из вокзала и с идиотской улыбкой до ушей бреду по площади, с интересом разглядывая прохожих. Неожиданно мимо мена проносится какой-то тип с кейсом в руке. Не успеваю я его толком рассмотреть, как оказываюсь на асфальте, сбитый преследующими его ОМОНовцами. «Ого, а вот и приключения», – соображаю я, поспешно поднимаюсь и, потирая ушибленный зад, двигаюсь вслед за погоней. Тип тем временем швыряет кейс в ближайшие кусты и скрывается в подворотне, преследователи ныряют туда же.

«Интересненько», – думаю я, вытягивая брошенный кейс из кустов, и пытаюсь сквозь полупрозрачный пластик разглядеть содержимое. Однако это занятие почти сразу прерывается возгласом:

– Эй, пацан, сюда иди!

Оборачиваюсь и вижу амбала в спортивной куртке «Абибас», который крайне недружелюбно разглядывает меня, прищурив подбитый глаз.

– Ты в натуре с какого раёна? Это мой раён на!.. И кейс этот мой, – тянет амбал руку к моей добыче. Ну нет, так не пойдет, это моя прелес-с-сть.

Откладываю кейс и принимаю боевую стойку. Четкий пацан не ожидает такой наглости и с диким ревом бросается на… *БАМ-БУМ-ААААааа-ШМЯК*

Поднимаю кейс, а за компанию вытаскиваю у корчащегося на земле верзилы из кармана триста тугрей. Будем считать это военной контрибуцией и платой за моральный ущерб.

Несколько утомившись от столь бурного начала столичной жизни, я решаю свернуть в тихий сквер и всё хорошенько обдумать. Что у меня есть? У меня есть кейс, в котором непонятно что лежит, да и непонятно, как это что-то оттуда достать. Осматриваю замок и понимаю, что голыми руками тут не справиться. А что, если потратить честно отнятые тугри на увесистый гаечный ключ? Вещь в хозяйстве нужная… Сказано – сделано.

Подцепим, поднажмем, вот так! Внутри кейса оказались DVD-диск, истыканная иголками тряпичная кукла и связка ключей. Эгей, ключи от московской квартиры – вот это подарок судьбы! Вне себя от счастья я скачу по адресу, указанному на бирке, прицепленной к одному из ключей.  Но чем ближе к цели, тем больше сомнений: «Что я там найду? Или кого? И что я им скажу?» – думаю я, но отступать поздно. Поднимаюсь на нужный этаж, подхожу к заветной двери. Ключ мягко входит в скважину и беззвучно поворачивается, открывая моим глазам небольшую двухкомнатную квартирку, обставленную мебелью, но, по всей видимости, нежилую.

Глаз сразу цепляется за висящее над диваном художество, а руки так и тянутся сие интерьерное излишество донести до мусорки. Однако как только картина оказывается на полу, моему взору предстает сейф. «Не подойдет ли к нему какой-либо из найденных в сейфе ключей? – думаю я, задумчиво перебирая связку. – Попробуем этот, интересной формы». Дверца сейфа отворяется, внутри пусто, если не считать какой-то клочок бумажки в самом дальнем углу. Вытягиваю его и вижу, что это фотография, изображающая некоего подозрительного вида рыжего мужика. «Может, еще пригодится», – решаю я, кладу находку обратно и снова завешиваю сейф картиной.

– Что ж, вот и мой новый дом, можно обустраиваться, – говорю я, плюхаясь на диван.

Через несколько дней, поднакопив денег, я покупаю ноутбук. Уже готовый было зависнуть вконтактике, рассказывая друзьям о своей столичной жизни, я вдруг вспоминаю о DVD-диске, найденном в кейсе. Надо глянуть, что на нем.

На диске оказывается красочная презентация о том, как уничтожить человечество. План, изложенный в ней, прост и потому гениален: некий подпольный завод будет штамповать поддельные айфоны, начиненные радиоактивной рудой. Телефоны будут быстро раскупаться, а в назначенный день взорвутся, уничтожив все живое в радиусе страшно-подумать-скольки-метров.

Спать я в тот вечер ложился с твердой мыслью, что нужно с этим разобраться. А потом…

А потом меня закрутил водоворот столичной жизни, и стало совершенно не до всемирных заговоров. То митинги на стороне несогласных, то митинги на стороне согласных. То борьба с ОМОНом стенка на стенку. То битвы за метро и нефтепровод. Много навалилось дел, да и айфонов ни у кого в то время не было, дороженным заокеанским девайсом могли похвастаться лишь отъявленные мажоры.

Город потихоньку преображался. До пятилетия Игры оставалось еще две недели, но на столбах уже повсюду были развешаны флажки с символикой двух фракций, а на главной площади начинали сколачивать сцену.

Я иду по своим делам, без особого интереса поглядывая на суетящихся вокруг фонтана рабочих. Говорят, что это празднество будет особенным, все-таки пять лет – немалый срок. Шампанское рекой, фейерверки во всё небо… Но это всё будет только через две недели, а пока есть дела поважнее. Я поворачиваю к Клубу, и в меня врезается пацан, уткнувшийся в экран яблочного девайса и, кажется, не замечавший мира вокруг.

– Поосторожнее! – бормочу я и продолжаю свой путь. – Вот ведь тинейджеры, ничего им кроме айфонов не надо… не надо… кроме айфонов, – медленно повторяю я и оглядываюсь вокруг. В груди что-то тревожно сжимается.

Вон на скамейке сидят трое хипстеров и делают на свои айфоны фотосет для толкущихся у их ног голубей. А вон парочка делает селфи на фоне строящейся сцены – тоже на яблочный девайс. Вон две подружки рассматривают обновления инстаграмма на своих золоченых американских телефонах. Там айфоны, тут айфоны – кругом айфоны! Внутри у меня всё холодеет. «Неужели та презентация не врала? Неужели всё это – часть какого-то ужасного заговора, который следовало раскрыть еще пять лет назад?!», – мысли мои лихорадочно скачут. Надо что-то делать, непременно надо, но что?

Я сворачиваю в Закоулки, пытаясь унять бешено стучащее сердце и привести в порядок мысли, и тут же почти нос к носу сталкиваюсь с местной алко-легендой – Леликом Сизым Носом.

– О, парень, сколько лет сколько зим! – радостно говорит он и тут же интересуется, нет ли у меня лишнего стольника.

– Здрасть, Лелик, а ты всё так же котов бреешь? – интересуюсь я, роясь по карманам в поисках мелочи.

– Да не, куда там, – машет он рукой. – А ты совсем забыл старика, уж года три не заглядывал.

– Да всё дела, дела… Слушай, Лелик, а ты ведь здесь всё знаешь, ты ведь здесь еще до Игры был, да?

– Ну? – супит лохматые брови алкаш.

– Вот если мне, предположим, надо узнать самые свежие слухи Столицы, да не про топов с Площади, а про какие-нибудь темные делишки – куда мне пойти?

– Экие ты, брат, вопросы дурацкие задаешь, будто третий уровень только взял, – хмыкает Лелик Сизый Нос. – Конечно, в Шаурбургерс, куда ж еще. Поработай там в зале клоуном, попритирайся к завсегдатаям и, главное, держи ухо востро. Такого наслушаешься, ого-го.

А ведь и правда. Куда идти за информацией как не в империю Шаурбургерса? Говорят, много тайн и загадок она хранит, глядишь, и про мою что-нибудь найдется.

Рассыпаясь в благодарностях, я вручаю Лелику пятисотку и снова иду на площадь.

Вот и Шаурбургерс. Это двухэтажное цветастое здание, так и притягивающее к себе внимание. Сколько ночей я там провел в первые годы жизни в Столице, пытаясь мытьем полов и улыбкой до ушей заработать себе на пропитание и обустройство в мегаполисе – и не сосчитать. Кажется, пришла пора вспомнить молодость.

Захожу внутрь, ищу глазами менеджера зала. А вот и он: всё тот же всё в том же дальнем углу, хмуро обозревающий свои владения из-под козырька фирменной кепки.

– Денис, привет, – произношу я, пытаясь придать своей физиономии максимально радостный вид. – А я вот вновь хочу устроиться к вам на работу.

– Привет-привет, – хмуро отзывается Денис. – Что, бизнес не пошел? Давно я тебя не видел, но поговаривали, что раскрутился ты, уважаемым человеком стал. Мол, даже мэром тебя пару раз выбирали.

Неопределенно пожимаю плечами и еще шире растягиваю улыбку.

– Ну как хочешь, у нас тут вакансия клоуна опять свободна. Возьмешься?

Я радостно соглашаюсь и тут же приступаю к работе.

Да, нелегко это – уже давно утрачен профессиональный навык драяния полов с видом самого счастливого человека на земле и способность развлекать двадцать посетителей одновременно, особенно когда главная задача у меня сейчас – собирать данные.

Проходит день, другой, третий… У меня уже, кажется есть досье на всех топов начиная с пятого и вплоть до 22 уровня, а также полное расписание распилов противня. Но нужной информации всё нет, и это тревожит.

Спустя неделю я уже почти отчаиваюсь и готов бросить свою клоунскую работу, как вдруг рано утром, когда по улицам бродят одни горожане и боты, мне наконец улыбается удача. В зал заходят два каких-то невнятных типа и садятся в темный угол подальше от чужих глаз. Через минуту к ним выходит не кто-нибудь, а сам владелец Шаурбургерса. «Эге, – думаю я. – Что-то тут нечисто». Подкрадываюсь поближе и слышу обрывок разговора:

– Сколько?

– Больше миллиона.

– Реально играющих?

– Десять тысяч. Да проверили мы уже их всех и не по одному разу! Даже горожан перепроверяли – пусто, – это голос Главного Шаурмэна.

– Нам нужно сверить данные.

– Скоро сюда повалят посетители, при них катакомбы спускаться нельзя. Кроме того, мне понадобится время, чтобы достать нужные вам файлы.

– Хорошо, у вас есть три дня. До свидания.

Типы встают и выходят, я, вжавшись в стену, провожаю их взглядом. Катакомбы, значит? Прямо под Шаурбургерсом? Что ж, похоже, дело сдвинулось с мертвой точки.

Аргументируя свою повышенную активность служебным рвением и «вот прям вынь да положь» желанием драить туалеты, я вооружаюсь шваброй и ныряю в самую глубь служебных помещений. Кто бы мог подумать, что здесь так много коридоров и комнат. После получаса блужданий в голову закралось сомнение, смогу ли я вообще найти дорогу обратно, но поскольку мысль мне категорически не понравилась, я ее поскорее отогнал и смело свернул в очередной, самый темный из попадавшихся до сих пор, коридор. Свернул, и почти тут же уперся носом в высокую бронированную дверь, запертую на добрый десяток самых разнообразных засовов и замков. Несомненно, это вход в те самые катакомбы, не будут же склад картошки так охранять.

После беглого осмотра приходит осознание, что с этакой крепостью мне самому ни в жизнь не справиться. Поворачиваю обратно и по дороге соображаю, к кому обратиться. Соклановцы? Рискованно посвящать их в это дело. Товарищи по митингам? Совсем бред.

К тому моменту, когда я наконец вновь оказываюсь в главном зале Шаурбургерса, моя рабочая смена давно закончена.  Переодеваюсь в обычную одежду и выхожу на Площадь. Может, стоит опять попросить совета у Лелика? С этой мыслью я сворачиваю в Закоулки, но вместо своего чудо-советчика со своими котами вижу Васю Дерзкого со своими пацанами. Кажется, за то время, что мы не виделись, они стали еще четче. Кажется, это мой шанс.

– Вася, привет, давно не виделись! – радостно кричу я.

– Здорова. Ну ты в натуре, совсем цивильным стал. Вон и телефон навороченный, и костюм по последней моде, – приговаривает Вася, хлопая меня по плечу.

– Вася, брат, спасай, – говорю я, решив сразу брать быка за рога. – Под Шаурбургерсом за бронированными дверями есть некие секретные туннели, и мне кровь из носу надо туда попасть. Ты со своими пацанами можешь помочь?

– За дверями, говоришь, – задумчиво произносит Вася. – Так тебе это, может, Сеню Карманника спросить? Он у нас по всяким замкам и сейфам спец.

– Я слышал, он из столицы сбежал… – заикнулся было я.

– Фиговые у тебя информаторы. Сеня там же, где и всегда – в обезьяннике,  – хмыкнул лидер местной шайки. – Слышь, че я придумал. Мы перед зданием милиции с пацанами потасовку устроим, менты и повыбегут. А ты Сеню в это время вытащишь. Ну как?

Вася был крайне горд своей идеей. Да и мне она показалась неплохой, тем более что других и не было.

– Ша, надо только у пацанов спросить согласия.

Вася отходит и перекидывается парой фраз со своими ребятами. Один из них, этакий шкаф 2х2 метра чешет свою бритую маковку и глубокомысленно произносит, обращаясь ко мне:

– Типа это на, че мы как не того, в натуре.

– Вот, видишь, пацаны согласны, – светится от счастья Вася. – Тогда через полчасика подходи к Милиции и лови момент, во!

В назначенный час подхожу к Милиции, васиной шайки еще не видно.

Становлюсь недалеко от крыльца и занимаю выжидательную позицию. Через пять минут из-за ближайшего угла выруливают пятеро четкого вида пацанов во главе с Васей. Одновременно на противоположном конце Площади показываются еще пятеро не менее четких во главе с давешним двухметровым амбалом.

– За понаехавших, в натуре! – издает боевой клич Вася.

– Корни форэва! – отзывается амбал, и пацаны идут стенка на стенку.

На вопли и грохот из Милиции выскакивает майор Дымоффский и со своими подручными бросается наводить порядок. Я же, дождавшись, пока последний полиционер выйдет, проскальзываю в дверь и мчусь к обезьяннику.

За решеткой сидит Сеня и с интересом прислушивается к происходящему на улице. При виде меня он, кажется, порядком удивился:

– О, привет, ты тут что забыл? – спрашивает он. – Не забыл еще, как я тебя учил бункерные сейфы взламывать, а?

– Погодь, Сеня, сейчас не до Бункера, – шепчу я. – Дело к тебе есть, если согласишься помочь, дам отмычку.

– Фигня вопрос, если это касается шифров и замков, – отзывается вор.

Я протягиваю ему связку отмычек, и через пять минут мы уже бежим по Закоулкам подальше от Милиции и не на шутку разгоревшейся у ее дверей потасовки. Кто ж знал, что к васиной компашке присоединятся прохожие, у которых накипело…

Отбежав на безопасное расстояние, мы с Сеней останавливаемся и переводим дух.

– Так что тебе там за помощь нужна? – интересуется он.

Я вкратце рассказываю о своей разведке под Шаурбургерсом.

– Хм-хм, непростое дельце. Но я тоже слышал о каких-то катакомбах и не прочь взглянуть, что же империя Шаурбургерса прячет от посторонних глаз. Значит так, мне нужно подготовиться – ну, знаешь, подобрать наиболее подходящие для такой работенки инструменты. Ты тоже без дела не сиди, ищи фонарики, перчатки. У тебя когда ночная смена начинается? В час? Ну вот и отлично, значит, в два встречаемся возле кухни.

За 15 минут до времени Х я вновь вооружаюсь шваброй и потихоньку смещаюсь в сторону подсобных помещений. Вскоре рядом со мной возникает некто, замотанный шарфом по самые глаза и шепчет:

– Ну что, пошли? – под его курткой раздается металлический лязг. – Взял всего побольше, кто его знает, какие там замки…

Мы ныряем в темный коридор и начинаем петлять, всё дальше отдаляясь от центрального зала. Наконец, спустя примерно полчаса, нашему взору открывается уже знакомая бронированная дверь. Сейчас она выглядит еще внушительнее, чем днем. Сеня восхищенно присвистывает.

– Ну и работенку ты мне подсунул, друг. Ладно, стой на стреме, а я тут что-нибудь придумаю. Не создал еще человеческий гений такого замка, который я не смог бы открыть.

Я послушно выползаю назад в более крупный и хорошо освещенный коридор, начинаю тереть шваброй какое-то застаревшее пятно, выглядящее ровесником самого Шаурбургерса. Проходит час, от двери доносятся скрежет и тихие матюги. Проходит второй час, без перемен. Я уже устал изображать бурную деятельность и просто клюю носом, облокотившись на швабру. Наконец, около пяти утра по коридору прокатывается эхо, несущее в себе лязг металла и счастливый шепот «Йес-с-с!».

Вооружившись заблаговременно припасенными фонариками, мы с опаской заглядываем за дверь. Сперва кажется, что за ней ничего нет, но постепенно ко мне приходит осознание, что луч фонаря просто утонул в бесконечном коридоре, открывающемся за железной створкой. Делать нечего, надо идти.

Заходим, начинаем осматриваться. Вдоль стен проступают силуэты стеллажей, сверху донизу забитых какими-то папкам и ящиками. Кажется, эти стеллажи столь же бесконечны, как и коридор. Вытягиваю первый попавшийся файл и читаю:

«Столичник №269. Кодовое имя reksn. В Столице с 15 ноября 2009 года». Далее идет подробный отчет о часах его работы в Шаурбургерсе и… обысках его квартиры, проводившихся в это время.

Вытягиваю другую папку:

«Столичник №501. Кодовое имя recordclub. В Столице с 17 ноября 2009 года.» И вновь отчет о найденных в его квартире вещах.

Так значит, пока мы улыбаемся посетителям, разносим заказы, моем полы, империя Шаурбургерса «знакомится» с нами поближе?! И всё это, все эти катакомбы – хранят полные досье на каждого коренного и понаехавшего, хоть раз устраивавшегося сюда работать? То есть, фактически, на КАЖДОГО жителя Столицы!

Потрясенный своим открытием, я начинаю лихорадочно соображать: что же им надо? Что они столько времени ищут? Озираюсь вокруг в попытке найти хоть какую-то зацепку для ответа.

Вдруг луч фонаря выхватывает из темноты какой-то плакат, почти уничтоженный влагой и плесенью, косо приклеенный к входной двери с обратной стороны. На нем изображена… не может быть, но очень похоже…

– Сеня, – негромко подзываю я своего спутника, – как ты думаешь, что здесь изображено?

– Хм-хм, ну кукла какая-то, с иголками. Сейчас вспомню. А, это называется вуду, – авторитетно заявляет Сеня Карманник.

Значит, глаза меня не обманывают, на плакате действительно красуется моя кукла вуду. Если это то, что они ищут, то неудивительно, что они до сих пор не преуспели, ведь я таскаю ее с собой как своего рода талисман и память о первом дне в Столице. Но что в ней такого особенного? Придется спросить чьего-либо авторитетного мнения, не сейчас, днем, разумеется.

– Кажется, я увидел здесь всё, что хотел, – произношу я.

– Честно скажу, я ожидал от этого места большего, – ворчит Сеня. – Сплошные бумажки, как будто от них есть какой-то прок. Пошли отсюда.

Мы потихоньку прикрываем дверь и возвращаемся в зал. Там я прощаюсь с карманником. Он остается перекусить, а я выхожу на Площадь. Солнце только-только встало, а у меня впереди еще много дел.

Всё утро ушло на то, чтобы вызволить Василия Дерзкого с его шайкой из обезьянника. Не знаю, возможно, бессонная ночь придала моей небритой роже дополнительную выразительность, но как бы то ни было майор Дымоффский слушал мои доводы на удивление внимательно и даже порой соглашался.

После полутора часов упражнений в ораторском искусстве, я наконец убедил служителей порядка в том, что драться за свою фракцию – это святое, за такое нельзя сажать. Ну и вообще, вот залог, хватит демагогии!

Вася, немного помятый, но весьма счастливый, выходя из участка на Площадь, поделился причиной своей радости:

– Такой замес устроили, ты не представляешь! Я ваще со времен отмены свадебных стенок такой кучи малы не припомню.

Порадовавшись за пацанов и выпив с ними в честь успешно проведенной операции по баночке пива, я направился на Арбат, к Бункеру Сталина. Там, в пристройке у самого входа, живет Арсений Викторович – лучший искусствовед и антиквар столицы. Если моя кукла вуду так ценна, что за ней охотится вся корпорация Шаурбургерса, возможно, он сможет объяснить, чем именно кукла заслужила столь пристальное внимание сильных мира сего.

Старик стоит на пороге и с интересом смотрит на меня сквозь очки.

– Здравствуйте-здравствуйте, юноша. Что у вас для меня интересненького? Быть может, старинная ваза или раритетная швейная машинка? А может, редкий портрет Сталина кисти великого художника?

Протягиваю ему куклу вуду. Арсений Викторович, приподняв очки, внимательно осматривает тряпичную вещицу, затем качает головой:

– Не хочу вас разочаровывать, mon ami, но это явный новодел. Кроме того, судя по характерным особенностям ткани, местного подпольного производства.

Видя мое разочарование, старик продолжает:

– Ну-ну, не расстраивайтесь, юноша. Хотите выпить со мной чаю? Увы, я ничего не могу поведать вам ничего интересного об этой кукле, но могу рассказать пару легенд нашей Столицы. Вы ведь вечно заняты – то распилы, то драки. Не отрицайте, не стоит, я же не собираюсь вас за это корить. Просто отмечу, что при столь бурной жизни вы едва ли интересовались теми историями, что передаются из уст в уста в нашем городе. Вот к примеру, слышали ли вы об Апокалипсисе?

Я качаю головой. Честно говоря, мне не особо интересно слушать какие-то мифы и дел по горло, но чтобы уважить старика, я соглашаюсь посидеть с ним, тем более что рассказчик из него весьма неплохой.

Арсений Викторович ставит на стол дымящийся самовар и банку малинового варенья. Неторопливо разливает кипяток по чашкам, садится и начинает рассказ:

– Апокалипсис – это, как вы догадываетесь, мой дорогой друг, конец всего. С греческого это слово переводится как «откровение; раскрытие тайны», так и у нас в Столице согласно предсказанию настанет день, когда всё тайное станет явным, и остановятся сервера, и не останется ни одного живого человека на улицах Столицы. Всё покроет мрак, и лишь отголоски минувшего будут гулять по просторам интернета…

«Да уж, ничего себе тема для обсуждения за чашкой чая», – думаю я. В груди ноет, появляется тревожное чувство, которое не удается заглушить воплями разума «Это же просто легенда, идиот!».

– …говорят также, что Апокалипсиса нельзя избежать, но его можно оттянуть. Как? Об этом легенда, увы, умалчивает. Когда произойдет? Ну вы, молодой человек, меня удивляете. Это же не сводка новостей, а миф, тут точность плюс-минус две тысячи лет никого смущать не должна. Но в каноничной версии есть фраза «И настанет радость великая, и выйдет стар и млад на Площадь, чтобы вознести хвалу Рандому и Игре. И поднимется тьма, и поглотит город».

«Великая радость», – думаю я, а в голове проносятся картины подготовки города к празднованию пятилетия Игры. – «Если легенда не врет, то надо спешить».

Я еще около получаса задерживаюсь у Арсения Викторовича, который, видя моё угнетенное состояние, переключается на легенды достославного прошлого о Красаве Мосвара и колонне грузовиков, полных пироженок, которые нескончаемой вереницей шли к дому Норда, чтобы передать почтение игроков Настоящему Топу.

Согласившись, что сейчас таких уже нет, раньше было лучше и рандом был благосклонней, я, наконец, вежливо откланиваюсь и покидаю бункерную пристройку.

Уже вечереет, придется дальнейшие изыскания отложить до завтра.

С утра пораньше я отправился к зданию Милиции с твердым намерением задать несколько вопросов сержанту Городецкому. Но как назло тот был ужасно занят и никак не мог уделить мне пару минут.

Я сидел в коридоре и теребил в руках фотографию рыжего мужика. «Если кто-то и знает весь город в лицо, так это сержант. Нет такого коренного или же понаехавшего, которого он не задерживал бы за бои. Он обязательно скажет, кто здесь запечатлен», – примерно такой мыслью я руководствовался,  собираясь в Милицию.

Однако время шло, а Городецкий всё не появлялся.

– Сержант занят, он поймал двух оборотней и сейчас их допрашивает, – сочувственно сообщил дежурный.

– А можно на это посмотреть? – без особой надежды интересуюсь я.

– Да можно, наверное, почему нет… – неуверенно отвечает дежурный и провожает меня к одной из камер.

Судя по виду задержанных оборотней, максимум, на что хватило бы их магических способностей, так это с наступлением вечера превратиться в мини-заводы по переработке этилового спирта. Сержант Городецкий, кажется, уже утомился и даже рад отвлечься на меня.

– Ну, что там у тебя. Докладывай, – говорит он, прищурившись.

Я молча протягиваю ему карточку с рыжим мужиком. Городецкий смотрит на нее, потом на меня, потом снова на карточку, затем вкрадчиво произносит:

– Ты издеваешься?

– Нет, – несколько опешиваю я от такого поворота событий. – Мне правда кровь из носа надо выяснить, кто это.

– Парень, это фольклорный элемент, – мягко, как идиоту, начинает объяснять сержант. – Он примерно как суслик Лестера, его никто не видел, но он точно есть. Его ж все жители столицы знают. Эй вы, упыри, – поворачивается он к своим свежепойманным оборотням и показывает фото, – это кто?

– Ну, Рыжий Мужик, кто еще-то, – угрюмо отвечают задержанные.

– Видишь, – снова поворачивается ко мне Городецкий. – Ладно, мне не до тебя сейчас, а если хочешь послушать сказочки про Рыжего Мужика, так тебе к Доценту. Он у нас тут самый умный, все архивы Мосвара, поговаривают,  перечитал и наизусть выучил. А мне нужно этих допрашивать.

Тихонько, чтобы не мешать, выхожу из камеры.

Фольклорный элемент, значит… похоже, меня ожидает очередная порция столичных легенд.

С горем пополам отыскиваю в своей записной книжке адрес Доцента. После некоторого блуждания по малознакомому району Столицы, наконец нахожу нужный дом.

Стучу в дверь, и через несколько мгновений передо мной предстает Доцент, всё такой же старый, с лопатообразной бородой и содержащей сотню карманов жилеткой. Он щурится, разглядывая меня сквозь стекла очков, затем произносит:

– Здравствуйте, молодой человек. Неужели вы раздобыли для меня гравицаппу?

Гравицаппу?! Боже, да это было больше четырех лет назад, и я действительно обещал найти это порождение гениальной советской инженерной мысли. Но вскоре забыл, а он до сих пор помнит.

– Я… да, кхм, я ее вам скоро принесу, а сейчас хотел попросить у вас помощи, – начинаю я.

– Нет-нет, никакой помощи, пока вы не предоставите мне гравицаппу, – сурово обрывает меня Доцент и захлопывает дверь.

Вот незадача. Ладно, гравицаппу скорее всего удастся достать на Заводе, но сейчас уже вечер и ворота закрыты. Значит, придется ждать до завтра и терять драгоценное время, которого всё меньше.

Мимо почти достроенной сцены и праздничных палаток, как грибы после дождя разросшихся на Площади, я уныло возвращаюсь в свою квартиру.

Всемирные заговоры всемирными заговорами, но бомбежку пропускать нельзя. Выбираю у себя в гараже наиболее презентабельную машину, чтобы откатать дневную норму побыстрее, и выруливаю на Арбарт.

Высаживаю последнего на сегодня пассажира, забираю заслуженный четвертый сундук и смотрю на часы. Лаги мне под фул-доп, да ведь уже четыре часа! Спешно собираюсь и мчусь на Завод.

Мрачная громада Завода высится над соседними зданиями как немой укор развалу Союза. Ворота, к моей радости, еще открыты. Захожу во двор, осматриваю остовы ржавеющих грузовиков и подтекающие цистерны с неизвестными науке жидкостями. Поднимаю с земли несколько бесхозных колб с петриками. Ну как бесхозных, раз меня никто не видит…

Захожу в цех.  Там пустота и тишина. Наверное, рабочие уже начали праздновать. Но Митя Менделей должен быть у себя. Мне кажется, он вообще уже лет десять не покидал свою Лабораторию. Пробираюсь в его вотчину – так и есть, знакомая фигура стоит ко мне спиной, склонившись над светящимися и бурлящими пробирками.

– Митя, привет, – окликаю я лаборанта.

Он вздрагивает, но увидев меня приветливо улыбается:

– Привет. Ну ты и ниндзя, я тебя не услышал. Давно ко мне не заглядывал, неужели нашел лучшего поставщика петриков?

– Да нет, что ты. Просто не хотел по мелочи беспокоить, скоро сделаю оптовую закупку, – утешаю я Митю. – У меня к тебе есть дело. Ты ж Завод как свои пять пальцев знаешь, у вас тут гравицаппа случаем не завалялась?

Митя задумчиво чешет всклокоченную шевелюру.

– Кажется, была тут одна. А тебе зачем? – услышав имя Доцента, он тут же оживляется. – Ага, точно была, и я ее тебе отдам, но только при условии, что ты мне раздобудешь тайную разработку этого мистера всезнайки. Да не, саму установку не обязательно, достаточно чертежи.  

Я начинаю объяснять, что без гравицаппы Доцент меня на порог не пустит, но клятвенно обещаю принести все научные изыскания профессора, какие удастся найти.

– Ладно, уговорил. Но я всё равно не помню, где эта штуковина лежит. Приходи завтра утром.

Жмем друг другу руки, и я возвращаюсь домой, по дороге успев поучаствовать в паре стенок противостояния. День прошел не зря.

Встав пораньше, я вновь отправляюсь на Завод. Митя Менделей уже ждет меня.

– Привет. Вот, нашел я гравицаппу, весь склад пришлось перерывать, – с этими словами он протягивает мне непонятного предназначения вещицу, состоящую, как кажется, из сплошных гаек и синей изоленты.

Поблагодарив лаборанта, я спешу к Доценту. К счастью, тот у себя дома.

– Здравствуйте, молодой человек. Как, вы принесли гравицаппу? – глаза за очками начинают блестеть, профессор тянет ко мне дрожащие руки, – давайте же ее скорее, вы можете ее повредить.

«Пойди ее повреди, она ж на две трети из синей изоленты», – думаю я, а вслух сообщаю, что с удовольствием отдам гравицаппу, но сперва Доцент ответит на несколько вопросов.

– Да-да, разумеется, проходите, присаживайтесь, – суетится Доцент, впуская меня в квартиру. – Что вы хотите услышать? О, легенду о Рыжем Мужике? Да, хм-хм, это очень любопытный образчик городской легенды. Что ж, слушайте…

И профессор читает мне лекцию о Рыжем Мужике, пути складывания мосваровской мифологии и ее месте в мировой литературной традиции. Звучит такие грозные фамилии как Пропп, Бермон, Леви-Стросс, и такие умные слова как архетип, синтагматика, парадигматика. В общем, я понимал только предлоги, но нужную мне информацию, как кажется, уловил.

Рыжий Мужик – это то, что было в Мосваре с самого его основания, он вездесущ и, кажется, даже един во многих лицах. При этом он может карать и миловать. Поговаривают, что в его власти даже выдача компенсации. Но его никто никогда не видел, потому что он миф.

Сделав для себя примерно такой конспект, я благодарю Доцента, вручаю ему вожделенную гравицаппу и, после четырехчасовой лекции, наконец выхожу на улицу. Куртка местами явственно оттопыривается от прихваченных у профессора тетрадей, которые я как бы невзначай пролистывал во время его речи, выбирая те, где формулы были особенно страшными.

Спешу в заводскую лабораторию к Мите Менделею, где вручаю ему три пухлых тетради, в душе искренне надеясь, что это всё же не конспекты профессорских студентов. Заодно решаю задать давно мучающий меня вопрос:

– Митя, вот скажи мне как химик, если, предположим, начинить целую партию телефонов радиоактивной рудой, то они могут сами по себе в один и тот же момент взорваться?

– Без стороннего воздействия? Нет, конечно, – хмыкает Митя. – Тут нужен какой-нибудь детонатор, пуль управления. Всё такое.

Он неопределенно машет рукой. По всему видно, что данная задачка ему не особо интересна. Благодарю лаборанта за помощь и покидаю Завод.

«Пульт управления. Одновременный взрыв. Оружие, которое кому-то нужно», – я старательно отгоняю от себя эти неприятные мысли, а в особенности ту, которая назойливо повторяет в моей голове: «Кукла вуду!»  Нет, определенно надо что-то предпринять. Если эта злосчастная кукла действительно способна управлять взрывом поддельных айфонов, то мне необходимо ее обезвредить. В особенности, если этот взрыв как-то связан с предсказанием об апокалипсисе, то у меня всего два дня…»

Я решаюсь на отчаянный шаг – надо прорваться в офис ДДестини и просить помощи администрации. Они должны узнать о заговоре и предпринять какие-то шаги по спасению Столицы, ведь мы ее еще не допилили!

Весь день я околачиваюсь возле здания администрации, но увы, везде охрана, внутрь меня никто не пустит. А если прямо у входа начать объяснять цель визита, то еще и в дурку сдадут. Промыкавшись до вечера, я решаю утром идти на шутрм офиса, как бродяги шли в свое время на штурм Нотр-Дама.

Вот и канун дня рождения Мосвара. Сегодня в полночь Игре исполнится 5 лет. Но если мне не удастся обезвредить куклу вуду, то праздник будет не долгим…

Я пробираюсь к одному из входов в здание ДДестини и начинаю караулить. Не могут же эти чертовы охранники торчать тут без сна и отдыха, рано или поздно мне удастся пробраться внутрь.

Мучительно медленно тянется время. Уже вечереет, на Площадь стягиваются толпы народу. Коренные, понаехавшие, бомжи, панки, ОМОН. Даже крысомахи и комсомол подтянулись. Все радуются, веселятся, распевают песни и матерные частушки.

15 минут до полуночи. Охрана не выдерживает, и присоединяется к народным гуляниям. Ура, путь свободен!

Я несусь вверх по этажам. Где-то там, наверху, в банкетном зале администрация готовится к праздничному фуршету. Распахиваю двери и врываюсь в зал. Огромный стол, уставленный различными яствами, бутылки шампанского так и ждут, пока их откроют. За столом сидят в предвкушении «зеленые человечки», как их любовно называют обитатели городского форума. Они оборачиваются на шум и вопросительно смотрят на меня.

– Админы, скорее, у меня тут кукла вуду! Она может взорваться и тогда настанет конец света, – начинаю я сумбурно объяснять суть своего визита. – Может, вы знаете, как найти Рыжего Мужика, он должен помочь, ведь…

Тут мой взгляд падает на портреты, висящие на стене. Это бывшие администраторы Игры. Вон Априорити щурит глаза, точь-в-точь как Мужик… А вон Претор сурово взирает на меня из-под рыжей челки… Я опускаю взгляд на сидящего во главе стола Лестера Массену, который кривит губы в слабой улыбке, прямо как Рыжий Мужик… Неужели, неужели Мужик – это вся администрация Игры – бывшая, нынешняя, а может, и будущая? Как я раньше этого не понял? Но в любом случае, это значит, что я пришел по адресу.

– Я… надо что-то делать, – мямлю я. – Надо спасать Игру.

– А ты точно этого хочешь? – с интересом спрашивает Лестер. – Не ты ли буквально месяц назад кричал на Площади, что у нас уже от меда должно всё слипнуться и сидеть тут давно не торт?

–Да, но… я просто…

За окном начинается обратный отсчет. *ДЕСЯТЬ! ДЕВЯТЬ! ВОСЕМЬ!* орут тысячи глоток.

– Кукла у тебя. Тебе решать, быть Игре или нет, – чешет нос Бедвер.

*СЕМЬ! ШЕСТЬ!*

Сколько крови выпила жизнь в Столице. Сколько меда утекло. Сколько бессонных ночей и разбитых во время лагов мониторов. И всё же, всё же.

*ПЯТЬ! ЧЕТЫРЕ!*

– Пусть… – в нерешительности начинаю я. «Сгинет? Останется?»

*ТРИ! ДВА!*

– …живет, – заканчиваю я.

*ОДИН!!!* рёв толпы, кажется, готов снести и офис ДДестини, и Клуб, и Шаурбургерс. Однако и он тонет во всепоглощающем грохоте. Внутри у меня всё холодеет: «Неужели я опоздал?» Но нет, это просто тысячи фейерверков взмывают в праздничное мосваровское небо, освещая город и собравшихся внизу людей и непись огнями, знаменующими начало нового игрового дня, нового игрового года.

– Насяльника, машинама пришла, можно ехать! – произносит у меня над ухом рабочий. – Только твоя кресла осталась.

Я захлопываю тетрадь и поднимаюсь с кресла, которое гости из ближнего зарубежья тут же подхватывают и уносят к подъехавшему грузовику.

Тетрадь я возьму с собой. Может, холодными зимними вечерами я буду читать ее своим детям. А может, в особенно морозную пору растоплю с ее помощью камин, чтобы горел ярче.